Два величайших тирана на земле – Случай и Время.
И. Гердер
Не будь дьявола, многие набожные люди никогда не помышляли бы ни о боге, ни о его духовенстве.
П. Гольбах.
Психологи уверяют, что самое сложное в написании какого-либо (даже самого незначительного) литературного опуса – это начало. Первая строка, первое предложение, первое слово. Они даже называют это «эффект чистого листа» и рекомендуются бороться с ним… описанием этого самого «эффекта»: вроде и особого напряжения серого вещества не требует, и лист уже не такой белый. Итак, задел есть, первый абзац создан, пора переходить к сути.Увы, хоть я и учился в школе уже относительно свободной страны, но анализы подобных «героев нашего времени» крайне не поощрялись. Помнится, в 11 классе мой знакомый пытался писать сочинение по творчеству Лимонова. Не оценили. Точнее, оценили на «троечку с большой натяжкой». Ну не приветствовалась такая смелость и все тут. Для отсечения всех разговоров о том, что, дескать, может, просто сочинение было плохим, хочу сообщить, что после школы одноклассник поступил на журфак, потом переехал в крупный город-миллионер, стал работать на телевидении и ныне пишет для общероссийского «Коммерсанта» — это ли не показатель его гуманитарной состоятельности?
Так и я: творчество «Сектора…» вряд ли могло бы стать темой сочинения в бытность мою школьником. Зато сейчас – запросто.
Меньше всего хочется захламлять свой опус избитыми штампованными фразами и структурами: сначала биография, потом период становления, затем успех, потом кульминация и развязка; в заключении хвалебные слова как дань памяти. Не буду. В смысле, не буду жестко следовать классической структуре. Поэтому уже с самого начала пойдут хвалебные оды.
Я люблю «Сектор Газа». Я люблю песни Юры Клинских. И я считаю, что в современной музыке он достаточно великая фигура. На всем постсоветском пространстве его творчество было достаточно широко известно, любимо, но, увы, непоощряемо официальной властью. И, как мне думается, этот искусственный вакуум ему создавали не из-за мата в песнях (которого, кстати, было много меньше, чем в творчестве Лаэртского или Яцыны), а из-за общей протестности текстов. Протестности всему: идеологии, политике, общественному строю. Причем, иногда в песнях он свои насмешливо-иронические нотки выражал весьма своеобразно: в песне «Патриот» (альбом «Колхозный панк»), к примеру, он социалистический строй чуть ли не возносит на вершину Олимпа, но делает это таким способом, что у слушателя все эти речи в духе слащаво-показушных «новостей с полей» вызывают улыбку. Очень уж точно переданы интонации и содержание тех самых новостей о том, как «хорошо в стране советской жить» и «загнивающем капитализме»:
…Мы славу партии поем
Любимой и родной,
За то, что так прекрасно
Правят нашею страной,
За хлеб, за воду, за свободу,
За счастливый труд:
Советские ракеты всех буржуев в пыль сотрут…
Ну что хорошего у них –
Один лишь стыд и срам:
Магнитофоны, видаки –
Зачем нужны они нам?
Мы под гармошку пропоем
Про наш любимый край,
Где честному рабочему
Не жизнь, а просто рай.
…Мы все в стране советской
Очень весело живем.
Ах, как же жаль рабочих,
Что гниют за рубежом.
…Широка страна моя родная
И много в ней всего.
И кто сказал, что в магазинах нету ничего?
Раскрой глаза и глянь:
На полках мягкий свежий хлеб,
И минеральная вода –
Ты что, совсем ослеп?
Вот из-за этой-то сатирической меткости и иронической поддевки и ограждали его от широкой публики. Или, если быть точным, то пытались оградить. Но не получалось, ибо популярность росла, альбомы продолжали издаваться, концерты проводились и число поклонников ничуть не уменьшалось. Вопреки желанию некоторых. Лично мне кажется, что творчество Юрия Николаевича сотоварищи нравилось и тем, кто официально, скажем так, с трибуны, «гневно клеймил позором» (все-таки не удержался от штампа) его самого и его песни. Это как с порнографией: в обществе порицаем, а дома, втихаря, наедине с собой или в кругу близких и проверенных людей смотрим. Или как с инвективной лексикой: на публике стараемся не ругаться, а вот среди «своих» — это запросто…
…А приди к любому в дом –
Через каждые два слова
Каждый ложит матюком…
Это слова из песни «Русский мат» (альбом «Зловещие мертвецы»). Кстати, о мате. Возмущенные родители запрещали своим чадам слушать песни «Сектора…» мотивируя это наличием большого количества нецензурных слов и выражений в текстах. (Я и сам, было дело, маскировал кассеты с ранними альбомами группы, заменяя бумажные вкладки на этикетки с «безвредно-нейтральным» Юрой Шатуновым, Ириной Салтыковой и прочим хламом). Но все это было не более чем ханжеством. Причем ханжеством в самом плохом и гнусном смысле этого слова, ибо, как я уже упоминал выше, мата в обычной русской семье было столько, сколько не набрать во всех альбомах Юрия вместе взятых. И запрещение слушать его песни словами «Я тебе, б…дь, послушаю!!! Ишь, еб… , моду взяли!» (фразу слышал лично) ничем оправдать не могу. Сам Юра мат в своих песнях комментировал следующим образом: «Я не ставлю самоцелью напихать в тексты как можно больше матюков. Но, если подобное слово просится на бумагу и вписывается в песню, то, будьте уверены, я его употреблю». По-моему, самая, что ни на есть правильная позиция: мат – не цель, а средство достижения цели. Сравните с творчеством Павла Яцыны и его «Красной Плесени»: у тех мат используется повсеместно: иные песни вообще слушать невозможно, так как очевидный перегиб с пошлостями буквально режет ухо. Много раньше, в песне «Нажми на газ» (одноименный альбом) Клинских пел:
…Что, не нравится Вам
О чем поет «…Газ»?
А ведь «…Газ» поет только,
Только про Вас…
Со временем, кстати, мата в Юриных песнях стало несоизмеримо меньше. После двухлетнего затишья в 1996 году выходит практически аскетичный альбом «Газовая атака», где вообще нет ни одного нецензурного слова. С этого альбома в творчестве группы начинается новый этап, где их песни приобретают не стебно-развлекательный, а философско-рассудительный характер. Сам Клинских объяснял это преодолением некоего рубежа, совпавшего у него с 30-летним юбилеем. Песни этого альбома («Live», «30 лет», «Твой звонок») совершенно не похожи на его же творения года, этак 1991: лирические нотки, совершеннейше цензурные тексты и задумчивое исполнение.
В творчестве группы нельзя выделить какой-то одной доминирующей направленности: он пел обо всем и, вместе с тем, об одном: о жизни простого русского человека, который и «на станке две нормы отфрезеровал», и «домой пришел сильно на рогах». В любой момент своего существования он хлестко и метко выделял из всего бытия своей страны самые нелепые моменты и выражал их таким способом, что вся абсурдность ситуации сразу становилась видна как на ладони. В песне «Плуги-вуги» (альбом «Колхозный панк») он поет от имени обычного колхозного паренька, для которого все проблемы городского сверстника кажутся абсолютно пустыми и надуманными:
…Что у вас там на уме? –
«Усилок» да монитор,
Лучше ты послушай
Как ревет мой дизельный мотор…
Нам трактор «плуги-вуги»
Напоет на фоне сельской панорамы…
Не правда ли точно отражает ту пропасть, которая была между жителями сельской глубинки и столичным продвинутым россиянином? В другой своей песне «Война» (альбом «Сектор Газа»), Юрий отражает ту трогательную «заботу» советского человека о «мире во всем мире»:
…Мы согласны жрать помои,
Мы согласны пить мочу,
Мы согласны лизать ноги
Пид…су-стукачу,
Мы согласны жить в общагах –
Нам не надо ни хрена;
И любой мы жизни рады,
Лишь бы не пришла война…
…Лишь бы не было войны…
…Мы согласны в фонды мира
Всю зарплату отдавать,
Мы согласны за копейки
В мыле каждый день пахать,
Нам плевать на неудобства –
Будем жить как скажут нам,
Будем все ходить в тЯплушках:
Лишь бы не пришла война…
И советский человек очень беспокоился за судьбы повстанцев в Камбодже, где тиран Пол Пот наводил свои порядки, мы переживали за Луиса Корвалана, который боролся с деспотичным Пиночетом. Мы собирали деньги коммунистам Италии… Но мы молчали о репрессиях Сталина… Мы работали не за деньги а за зарплату. Уже много позже, став известным, в одном из своих немногочисленных интервью Юра признался, что на написание этой песни его сподвигли услышанные от Раисы Горбачевой слова. Она говорила, что, поездив по СССР и порасспрашивав тружеников об их желаниях и просьбах к «властителям мира сего» везде в ответ слышала одно и то же: «у нас все хорошо, мы привыкли, лишь бы войны не было».
Начиная с 1996 года группа стала акцентировать внимание на немного иные ценности, сумев выразить это вполне литературным языком. В 1997 году выходит альбом «Наркологический университет миллионов», сквозь который красной нитью проходит проблема наркомании, в то время принявшей огромный размах по всей стране. Одну из песен («Марш колумбийских наркоманов») Юра заканчивает призывом «Не курите, пацаны».
В 2000 году группа начала работать над тринадцатым по счету альбомом. Юрий, и до этого уделявший немало внимания теме загробного мира, в этот раз решил сотворить нечто, совершенно не похожее ни на что другое. Тринадцатый альбом, он и группа стали записывать, полностью уделив внимание теме потусторонних сил и «того мира», ведь даже порядковый номер указывал на то, что дОлжно сделать что-нибудь «этакое». По злой иронии судьбы, некоторые из композиций Юра должен был петь от имени… мертвых. Музыкальные треки уже были сведены, общая структура альбома проработана, оставалось только записать вокал. 4 июля Юрий едет на встречу с телевизионщиками, снимающими клип на песню «Ночь страха» с альбома. С утра он жалуется на боль в животе и с левой стороны груди, но на просьбу отложить встречу отвечает отказом (никогда он не любил подводить людей): «поболит и пройдет». Через несколько минут он теряет сознание. Приехавшая «скорая» уже ничего сделать не может.
Юрий Николаевич Клинских умер около полудня 4 июля 2000 года от обширного инфаркта, не дожив до своего 36-летия нескольких дней.
«Сектор газа» — здесь не дожить до сорока…»
Не дожил… Пусть земля ему будет пухом…
Но кто сказал, что мертвецы не видят сны?
Это сказки.
Кто сказал, что они не бывают грустны?
Это ложь.
Кто сказал, что они не мечтают
О половой ласке?
Ты сам убедишься в этом,
Когда помрешь.
Я и сам не мог понять,
Пока не лег под осиновый крест…
